3205e474     

Смирнов Сергей (Томск) - Колыбель Мертвецов (И Конь Проклянет Седока - 2)



Сергей СМИРНОВ (г.Томск)
КОЛЫБЕЛЬ МЕРТВЕЦОВ
(И КОНЬ ПРОКЛЯНЕТ СЕДОКА)
Сон второй
В тесном, переполненном городе, где улицы похожи на пещеры даже днем,
забываешь, что где-то есть солнце и море.
Этот сон сначала казался просто ностальгией по солнцу и морю.
Потому, что я лежал на песке, закрыв глаза. Сквозь веки чувствовал
горячее солнце и легкий щекочущий ветерок, и кроме того, слышал крики чаек
и плеск волн. Даже голос с причала казался сонным, странным, нереальным:
"Начинается посадка на теплоход, следующий до пристани "Эрмитаж"...
Можно было лежать так долго-долго, грезя о спокойной жизни в хижине у
моря, на пустом берегу, бесконечно далеко от наркоманов в грязном
подъезде, неистребимого запаха мочи в утреннем автобусе и тягостного
ощущения, что все хорошее уже позади. И еще - что живешь не среди людей, а
все в том же загаженном скотном дворе, и ходишь по колено в свином дерьме,
ожидая забоя как праздника.
Можно было лежать... но праздники слишком быстро кончаются. Что-то
заслонило солнце. Я открыл глаза.
Вместо ослепительного неба - серая пелена. Из нее валит снег крупными
мягкими комьями. Море кажется черным, а берег - ослепительно белым.
Так началось мое второе путешествие в Ночной мир.
* * *
Это был, наверное, самый страшный кошмар из тех, в которых мне пришлось
побывать. Хотя начиналось-то все довольно мирно. И город, и люди - ничто
не вызывало беспокойства.
Квартира неподалеку от Фонтанки была совершенно прежней. И вид из окна
- на ржавые крыши и узкую щель переулка. И расшатанный лифт, встроенный в
этот древний дом. И даже захламленный двор.
Сосед, из крутых, был тот же. Мы не здоровались при встречах, только
косились друг на друга. Он тут был новичком - в большинстве квартир этого
дома еще жили блокадницы, державшиеся за свои комнатки как за последнее в
этой жизни.
Оно и было последним. И одна за другой блокадницы исчезали. Их место
занимали молодые, и не понять было - то ли родня, то ли убийцы.
* * *
Я ехал в автобусе. Нас было человек десять, и сидели мы спинами к
окнам, а у наших ног лежал фиолетовый гроб.
За окнами плыл сумеречный город, из-за вечерних пробок казавшийся
бесконечным. Можно было даже подумать, что наш автобус попал в
искривленное пространство, вроде ленты Мебиуса, и все время кружит по
одним и тем же улицам.
Все мы устали, замерзли, окоченели - почти как тот, что лежал сейчас за
тонкой дощатой перегородкой, обитой фиолетовой тканью с оборками.
Наконец город постепенно сошел на нет. Здесь, на черной дороге, стало
немного светлей. Белые поля еще хранили свет погасшего солнца, и шофер
гнал чуть не под сто, словно мы не на похороны торопились, а на пожар.
Понятно, что мы опаздывали - кому же охота рулить по кладбищу в темноте, и
может быть, нас там уже и не ждали. Впрочем, как раз этого-то и не могло
быть.
Автобус был всего один - так мало людей провожали покойника в его
последний путь. Я почему-то не знал, кто он. Вернее, знал очень мало.
Ветеран войны, старичок, тихо скончавшийся у себя дома - в алькове каморки
на шестом этаже в древнем доме на Садовой.
Провожали тоже ветераны. Все ветхие, износившиеся, - да еще вдова со
сморщенным личиком, белым, как снег. Был только один человек среднего
возраста - я.
На повороте промелькнул указатель: "До кладбища 11 км". "11"
было зачеркнуто пожарной краской и рядом стояло: "7". Но и семерка тоже
была замазана.
На кладбище нас все же ждали. У белокаменной роскошной конторы в
автобус подсел местный чиновник, - при



Содержание раздела