3205e474     

Смирнов Олег - Эшелон (Дилогия - 1)



Олег Павлович Смирнов
ЭШЕЛОН
Роман Олега Смирнова "Неизбежность" посвящен финальным событиям второй
мировой войны, ее "последним залпам"-разгрому и капитуляции японской армии
в 945 году. Стремясь к сознанию широкой панорамы советскояпонской войны,
писатель строит сложное, разветвленное повествование, в поле действия
которого оказываются и простые солдаты, и военачальники.
В помане "Эшелон" писатель рассказывает о жизни советских воинов в
период между завершением войны с фашистской Германией и начадом воины с
империалистической Японией.
1
В Германии цвели сады, и я крутил любовь. Иные солдатики так и
говорили: крутит любовь. Возможно. Потому что происходящее у нас с Эрной,
кажется, не назовешь серьезной, большой любовью, которую испытывают или
питают и о которой писано в книгах. По крайней мере с моей стороны такой
красивой, книжной любви не замечалось. А может, не очень вдумывался,
понесло-закрутило, глубоким анализом будем заниматься какнибудь после.
И об Эрне ничего определенного сказать не могу. Она радовалась, когда я
приходил к ней, печалилась, когда уходил. Этого достаточно для любви? Не
уверен. Да и что за любовь может быть между немкой, потерявшей отца под
Сталинградом, и советским офицером, чья мать расстреляна гестаповцами в
Ростове? Но вообще-то мне с Эрной было неплохо, вовсе неплохо.
Я навещал Эрну часто: днем - чтобы переброситься несколькими словами с
ней, с ее матерью, принести им чего-нибудь поесть, ночью - чтобы остаться
до рассвета. Я знал, что их комнатки на втором этаже не заперты - нарочно
для меня, - осторожно нажимал плечом на тяжелую дубовую дверь, на цыпочках
шел в угол, к кровати Эрпы. Она не спала, ждала. А мать по соседству то ли
спала, то ли притворялась спящей. Сперва присутствие матери за стенкой
смущало, тревожило, потом попривык.
А началось все это так. 9 апреля мы штурмом взяли Кенигсберг - под
конец войны досталось разгрызть твердый орешек, немало там под занавес
погибло нашего брата, немцев - еще больше. Сопротивляться для них было
бессмысленно, город был окружен, блокирован, однако они отвергли
капитуляцию, пришлось штурмовать. Грохот бомб и снарядов, рев танков,
команды "Вперед!", крики раненых, бесчисленные пожары - горели вроде бы и
каменные степы серых мрачных зданий, и бетонные форты, и брусчатка
мостовых, - черная смердящая пелена стлалась над городом-крепостью, над
тусклой балтийской водой. Хоронясь за броней тридцатьчетверок, мы, пехота,
шаг за шагом, квартал за кварталом продирались по улицам, выкуривая из
окон пулеметчиков и тотальников с фаустпатронами, подрывая гранатами
"ферднкандов"; фаустниками были совершенно бешеные молокососы из
"гнтдертогенда", по пятнадцати-шестнадцати лет, а самоходные установки так
и норовили садануть по нашим танкам. Уличные Поп закончились на территории
госпиталя, невероятно огромного - он уходил и под землю, - и везде в
палатах, наверху и Б подземелье, па двухъярусных копках лежали мертвецы,
видать, во время многодневной осады было не до раненых, и они мерла -
бескровные лица, остекленелые глаза, ни одного живого.
В газетах я прочел, что заявил па допросе плененный комендант крепости
генерал Отто Ляш. его слова я переписал в свои блокнотик: "Никак нельзя
было предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, быстро падет. Под
Кенигсбергом мы потеряли стотысячную армию. Потеря Кенигсберга - это
утрата немецкого оплота па Востоке..." Быстро или не быстро, но Кенигсберг
пал к исходу четвертых суток непрерывных



Содержание раздела