3205e474     

Смирнов Алексей - Натюр Морт



АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
НАТЮР МОРТ
Любое совпадение с реальными событиями – случайно, произошло не по вине автора, и последний не намерен нести за это никакой ответственности.
1
Проснувшись, Антон Белогорский сразу понял, что со сном ему повезло. Впечатление от сна осталось настолько сильное, что Антон, очутившись по другую сторону водораздела, какието секунды продолжал жить увиденным. Возможно, он слишком резво выпрыгнул в утро.

Сознание вильнуло хвостом, и гильотина ночной цензуры лязгнула вхолостую. Антон запомнил не очень много, но запомнил в деталях – он не сомневался, что ни единое стеклышко не выпало из капризной мозаики сновидения.

Сюжет был прост: какаято закусочная, он клеит сразу трех девиц, которые – после недолгих раздумий – согласны отправиться, куда он скажет, вот только подождут четвертую подругу. Антон записывает их имена в записную книжку – одни лишь начальные буквы имен.

Четыре буквы, вписанные почемуто в четыре клеточки квадрата, образуют слово «mort» – смерть, и он, сильно удивленный, открывает глаза. Ему удается сохранить нетронутым полумрак телефонной будки, где он записывал в книжку; при нем же остаются розовый, лиловый и сиреневый цвета платьев, а сами платья, помнится, были легчайшими, из воздушного газа.
Прочие подробности, сливаясь в цельную мрачноватую картину, служили фоном и поодиночке неуклюжим разумом не ловились. То и дело выскакивали разные полузнакомые, размытые лица – на доли секунды, и тут же ктото сокрытый оттаскивал их назад, за кулисы.

Антона эти неясности оставляли равнодушным, ему хватало девиц и квадратика с буковками. Исключительно правдоподобный сон – знать бы, чем навеян. Возможно, этим? – Белогорский поднял глаза и начал в сотый раз рассматривать висевшую на стене картину.

Это был натюрморт, изображавший фрукты, овощи и стакан вина. Картина была куплена по вздорному велению души, недорого, и провисела в комнате Антона не меньше года. Накануне – в ночной тишине, засыпая, – он тщился угадать во мраке знакомые очертания груш и огурцов.

Конечно, «морт» приплыл оттуда, больше неоткуда плыть. А что касается незнакомых девиц – они, наверно, второстепенное приложение и сами по себе ничего особенного не означают. Итак, разобрались, и хватит с этим, пора отбросить одеяло и заняться какимнибудь делом.
Дела, собственно говоря, не было. Антон Белогорский состоял на учете на бирже – его сократили и вынудили жить на пособие. Сократили, между прочим, не какнибудь в стиле Кафки – не было безликого государственного монстра, который равнодушно отрыгнул мелким винтиком.

Бушевали страсти, и вполне живые, во многом неплохие люди так или иначе принимали участие в судьбе Антона, да и сам он скандалил, сражаясь за место под солнцем, и даже – совсем уж вопреки кафкианским обычаям – мог всерьез рассчитывать на победу. Но только не повезло, и теперь Антону было совершенно все равно – Кафка или не Кафка.

Литературных аналогий было много, а суть свалившейся на него беды нисколько от них не менялась. На первых порах Белогорский еще держался орлом, но постепенно начал опускаться, выбирая в качестве жизненного кредо апатию и все с ней связанное.

Он слегка отощал, перестал пользоваться дезодорантом, сапожную щетку засунул куда подальше, усов не ровнял и перешел на одноразовые услуги «блендамеда» – пока не кончился и «блендамед». С каждым разом, после возвращения с биржи, от него все явственнее пахло псиной. Из зеркала взирал на него исподлобья угрюмый коротышка с зализанными назад редкими черными волосами, неприятн



Содержание раздела