Слипенчук Виктор - Заметки С Затонувшей Атлантиды
nonf_publicism sci_politics Виктор Трифонович Слипенчук Слипенчук www.slipenchuk.ru atlantida@slipenchuk.ru Заметки с затонувшей Атлантиды «Не могу молчать», — так граф Лев Николаевич Толстой назвал своё публицистическое выступление в пользу отмены смертной казни в России. Выступление было записано на фонограф (один из первых приборов для механической записи звука и его воспроизведения), и теперь трудно сказать, кому надо быть обязанным (физикам или лирикам), что ознакомился с выступлением великого писателя ещё в школе.
Помнится, меня заинтересовало — граф. (Нем. Graf ) в раннее средневековье в Западной Европе — должностное лицо, представлявшее власть короля в графстве. У нас в России со времён Петра I и до 1917г. — наследственное дворянское достоинство, оно выше баронского и ниже княжеского.
Чтобы получше уяснить субординацию, представил, что за царя-императора у нас — генсек КПСС, за князей — члены политбюро. Кандидаты в члены политбюро, пожалуй, были графами. А члены ЦК КПСС — баронами.
Слипенчук, Атлантида, СССР, Горбачев, Ельцин, Путин, государство, власть, спецслужбы, президент ru ru Виктор Трифонович Слипенчук Слипенчук www.slipenchuk.ru atlantida@slipenchuk.ru FB Tools 2005-07-26 378BA22C-68B6-48B4-9311-A64A138D98A6 1.0 ЗАМЕТКИ С ЗАТОНУВШЕЙ АТЛАНТИДЫ Moscow 2005 Виктор СЛИПЕНЧУК
ЗАМЕТКИ С ЗАТОНУВШЕЙ АТЛАНТИДЫ
Взбунтовавшееся Слово и тридцать восемь попугаев
«Не могу молчать», — так граф Лев Николаевич Толстой назвал своё публицистическое выступление в пользу отмены смертной казни в России. Выступление было записано на фонограф (один из первых приборов для механической записи звука и его воспроизведения), и теперь трудно сказать, кому надо быть обязанным (физикам или лирикам), что ознакомился с выступлением великого писателя ещё в школе.
Помнится, меня заинтересовало — граф. (Нем. Graf ) в раннее средневековье в Западной Европе — должностное лицо, представлявшее власть короля в графстве. У нас в России со времён Петра 1 и до 1917г. — наследственное дворянское достоинство, оно выше баронского и ниже княжеского.
Чтобы получше уяснить субординацию, представил, что за царя-императора у нас — генсек КПСС, за князей — члены политбюро. Кандидаты в члены политбюро, пожалуй, были графами. А члены ЦК КПСС — баронами.
Представив Льва Николаевича Толстого в чине кандидата в члены политбюро, я был безгранично восхищён не только смелостью его выступления, но и его беззаветной преданностью интересам русского народа. Причём не только перед лицом высших чиновников, которых он называл «правительственные люди», но и царя. Моё восхищение было безграничным потому, что даже юношеский опыт убеждал — подобную смелость и беззаветность никто из советских номенклатурных «дворян-разночинцев» себе не позволял, хотя именно они называли себя с трибун слугами народа и, по логике вещей, только для того и находились у власти, чтобы служить его интересам.
В общем, субординация высших чиновников царской власти, опирающейся на дворянство, и чиновников советской, опирающейся на диктатуру пролетариата, была приведена, согласно моему представлению, так сказать, в равное соотношение. Единственное, что трудно представлялось в лице номенклатурных бонз, так это наследственное дворянское достоинство, о котором Владимир Иванович Даль говорил — местами и доныне владетельское, но у нас только почётное.
Впрочем, в обществе, где могла править страной любая кухарка, огорчаться на этот счёт, тем более юноше в моём возрасте, не приходилось. Не задумывался. Зато теперь, с опозданием